Монах-францисканец и его юный ученик из далёкой Баварии скитаются по северу Италии в поисках приключений и смысла жизни. По пути, проходя по горным лигурийским тропам поросшим дроком, учитель развлекает своего спутника хитроумными дедуктивными штудиями и философскими апориями, а читателю в ненавязчивой форме предоставляется возможность узнать о борьбе императоров и пап, о зловредных еретических учениях и даже о любви инквизиторов к утерянным трудам Аристотеля. 

Затейливо плетя свою вербально-образную паутину, Умберто Эко осторожно затягивает символическую «петлю» на шее доверчивого читателя, пока тот в конце концов не поймёт, что оказался в «ловушке», единственным выходом из которой есть лишь собственная символическая смерть, которую он, читатель, неизбежно должен разделить с автором, как на то намекал однажды Ролан Барт. 

Если в то время, пока Эко академически нудно рассуждал о войне между Гвельфами и Гибеллинами, читатель мог ещё совершить дерзкий побег за границы хитросплетенного авторского дискурса, то в тот момент, когда очарованная дедукцией и философией Рогира Бэкона монашеская парочка оказалась перед вратами заброшенного в горах монастыря, тут оставь надежду всяк, кто прикоснулся к сим строкам и не осознал сразу грозящей ему смертельной опасности. 

И в тот же час трагические события начинают свершаться с неумолимой быстротой: едва успев освежить аббатский нужник, распаковать астролябию и перекинуться парой слов с настоятелем монастыря о загадочном монахе-самоубийце, главные герои, о ужас, находят во дворе кадку со свиной кровью, в которой акробатически ловко утопился один из местных монахов, переводчик с греческого, с лицом, грязным, как сажа. И тут же хор напуганных до смерти монахов вопит предсказания о грядущем апокалипсисе, и кто-то уже бросил в толпу слово «убийство!» и только слепой старый монах-библиотекарь, брат Хорхе, сохраняет полное спокойствие и хладнокровие, достойное выходцев из Бургоса. Он даже развлекает собравшихся совсем не смешными историями о смехе, который, по словам уважаемого старца, к лицу — лишь обезьянам. 

Обстановка с каждым часом накаляется, в воздухе витает страх и угрожающе возрастает статическое напряжение. Одним словом, домой вернулись не все: потянулась череда кровавых и жестоких убийств в отдаленном аббатстве на севере Италии и если бы не наша странная парочка эрудитов (а большинство монахов-аборигенов наивно полагало, что эти двое-просто дилетанты и не поймут, кто здесь главный злодей, хм), то слепой старый монах-садист так и услаждал бы свои извращённые наклонности, отравляя редким ядом своих единоверцев и сотрапезников в refectorium. 

В итоге победила дружба, прогресс и знание-сила, правда пришлось ещё «соорудить» с десяток трупов и даже сжечь на костре одного жадного и страшно уродливого еретика-полиглота, который говорил на всех языках одновременно и не на каком конкретно (а не надо было крыс на монастырском кладбище есть и пугать ученика Адсона всякими инфернальными глупостями!), да спалить дотла самую ценную библиотеку Средневековья с единственно сохранившимся манускриптом «Поэтики» Аристотеля. Ну это уже, право, издержки производства. 

Все эти жуткие зверства, конечно, нужно простить Умберто Эко, ведь несмотря на все инфернально-апокалиптические декорации, он в своём великолепном романе лишь рассказал о том, что получается, когда знания оказываются в руках (мозгах) разных фанатиков-извращенцев, пусть они и знают наизусть всё Священное Писание и могут петь по-грегориански. 

К тому же, символически Эко своей книгой, как эпохальной «эпитафией» предрёк будущую гибель нашей книжной цивилизации, непосредственными свидетелями которой мы с вами и являемся в настоящее время. Сгоревшие в пожаре книги лишают аббатскую Храмину своего ценнейшего содержания и смысла, аппелируя к древнему латинизму-Monasterium sine libris — «Монастырь без книг, всё равно, что тело без души». Отказавшись от Книги, человечество вскорости превратится в «пустую Храмину», в заброшенных залах которой будут гулять лишь ветер и бесплотные фантомы забытых и разрозненных воспоминаний. 

Как объяснял сам Эко смысл названия своего романа (см. «Заметки на полях «Имени розы»), а точнее, отсутствие названия как такового, «Имя розы»-это абсолютное Отсутствие, когда нам остаётся лишь название, а сама вещь исчезает. Возможно, и слово «книга» скоро будет означать для нас то, о чём мы не будем иметь уже никакого представления? Возможно. 

Роман Умберто Эко начинается цитатой из Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово»-и заканчивается латинской цитатой — Stat rosa pristina nomine… — меланхолически сообщающей нам, что роза увяла, а слово «роза» пребыло. Подлинным героем романа является Слово. По-разному ему служат францисканец Вильгельм Баскервильский и слепой старец-библиотекарь Хорхе Бургосский. Люди создают слова, но слова управляют людьми… 

11.06.2018